Моя любимая

Осенью 1939 года композитор Матвей Блантер и поэты Владимир Луговской и Евгений Долматовский участвовали в походе Красной Армии в Западную Белоруссию. Они написали несколько песен («Казаки-казаченьки», «Марш 52-й дивизии» и др.). Тогда же они начали работать над песней, впоследствии получившей название «Моя любимая».

Первый вариант стихов был неудачным, и Блантер, написав музыку, попросил поэтов сочинить другой текст. Сразу им этого сделать не удалось, а в скором времени Луговской вообще потерял интерес к сочинению песен.

И уже позднее, в начале 1941 года, Долматовский написал новые слова, звучавшие как воспоминание о походе 1939 года:

Я уходил тогда в поход
В суровые края.
Рукой взмахнула у ворот
Моя любимая.

Евгений Долматовский вспоминал: «Мне кажется, что напиши я „Мою любимую“ после 22 июня, она была бы гораздо суровее, может быть, даже мрачнее. В ней есть что-то от лёгких дней. Впрочем, не исключено, что запели её как раз потому, что она мирная и несколько элегически ворошит дорогие людям воспоминания».

Действительно, немало песен, написанных в дни мира, с особой силой прозвучали в дни войны. По этому поводу хорошо сказал Матвей Блантер: «Нельзя представлять себе дело так: 22 июня 1941 года началась война — начались и военные песни, а 9 мая 1945-го, в праздник Победы, они закончились. На деле было иначе: война принесла горе, потери, лишения, но люди оставались людьми — они шутили, смеялись, любили даже в ту тяжкую пору. Лучшие предвоенные годы воспринимались как-то по-новому: глубже, проникновеннее. И многие стали считать, что песни эти появились в военное время. Я горжусь, что „Моя любимая“, написанная мною в дни мира, стоит в этом же строю».

Песня «Моя любимая» была очень близка фронтовикам, отвечала их сокровенным думам, подчас воспринималась как письмо к родным и близким.

Интересно, что поначалу строка, ставшая названием песни, её рефреном, звучала по-другому: «Любимая моя». Но однажды, работая над песней, композитор и поэт спели «Моя любимая» и поняли, что так лучше, хотя мелодия потребовала другого, не совсем правильного ударения в слове «любимая». Но эта неправильность придала рефрену особое обаяние.